«Каждая женщина может добиться любого мужчину, если не вмешается другая женщина»,- не так давно прочитал в интернете и фыркнул, как ошпаренный кот:
«А если я не захочу!?».
Потом, через некоторое время вернувшись к этой цитате, задумавшись над ней, пришел к выводу:
«Да куда ты, на фиг, денешься!».
Обдумывая этот следующий отрывок, мысли скакали словно гимнаст на стоящих на большом расстоянии друг от друга батутах. Вроде надо сказать и то, и это, и третье, четвертое, не забыть бы сказать и вот что, и хотя бы вскользь упоминуть об этом. Не хотелось ограничиваться только констатацией фактов и случаев, но как совместить столь разнородное, соединить, совместить, чтобы меня поняли, а не подавать непонятный винегрет из своих мыслей, догадок, мечтаний.
Попробую, если не получится — не обессудьте.
Конечно мы поцеловались, мы не могли не поцеловаться. Искра пробила обшивочку, и всё дело за подходящей обстановкой и случаем.
Не помню, когда это первый раз случилось.
Даже когда вернулись ребята, я спал с девочками. Не отпускали они меня, побаивались немного.
Вот однажды просыпаемся мы одновременно с Шоколадницей ранним утром, посмотрели друг на друга, и наши губы слились в долгом поцелуе. Наверное, скорей всего мы разбудили сестру, она поворочилась, отвернулась от нас, но виду не подала.
«Она не спит!»,- прошептала мне на ухо Шоколадница.
«Да нет, спит!»,- также на ушко прошептал я и мы продолжили.
Вечером, когда гас костер, и ребята забирались в палатку, мы с Шоколадницей садились в лодку и гоняли её по Дону обычным маршрутом, однажды заболтались и не заметили, как оказались на середине желтой кручи.
Нет-нет, не надо фантазировать! Целоваться в лодке очень неудобно, можно перевернуться и оказаться в воде.
Мы наслаждались природой, ночным небом, непринужденной неторопливой беседой на разные темы.
Под утро мы возвращались в наш стан, уставшие и счастливые подали на дно палатки.
Уже вернувшись в Богучар, мы каждый вечер встречались у лавочки, на перекрестке, и немного пообщавшись для приличия с собравшимися там ребятами и девчатами, вставали и уходили, искали другую лавочку в темном неосвещенном месте целовались, целовались, целовались.
Я жаждал её выпить до последней капельки, до самого донышка. Она отдавалась самозабвенно, трепетно.
«Андрей, у меня губы опухли и болят, давай просто поговорим»,- смотрю и вправду мои нежные ласковые и медовые губки вздулись, опухли. Пришлось на некоторое время умерить свои желания.
Целоваться — целовались постоянно, долго-долго не отпуская друг друга губами. А вот головки своей за поцелуями она не теряла. И когда мои шаловливые ручонки перешли границу и попытались забраться к ней под свитер, тут же получил увесистный шлепок по спине маленькой, но очень тяжелой ручкой. А когда во второй или третий раз они попытались повторить подход, она вскочила:
«Я сейчас уйду!»,- гневно прошипела Шоколадница.
Пришлось долго уговаривать остаться и пообещать больше не повторять шалостей.
Строго нас воспитывали предки. И мы следовали их главным наказам. Иначе нельзя, иначе жизнь превращается в обычное скотство.
Обдумывая что я напишу в этом отрывке, я размечтался, и попытался представить, что бы случилось в наших жизнях, если бы не потеряли друг друга.
Не было у меня к Шоколаднице того щемящего чувства, восторга от её облика. Не пожирал я её глазами, смотрел спокойно. Влечение было всеподавляющим, да и только.
Могла ли она добиться меня в конце концов?
Да, несомненно. И что бы тогда получилось?
Крепкая советская семья со множеством детишек.
Я бы поверил в нею, не мог бы не поверить, как поверил Брюнетке через пять лет совместной жизни, да они и внешне и по характеру чем-то очень схожи.
Только для начала надо было пройти, преодолеть моё полигамие. Рога ветвились бы у неё как у того сохатого. Смогла бы она понять, простить, делать вид что не замечает, выдержать всё это. Не знаю, не уверен, не факт, смогла бы она держать семейный фронт, как держала его Брюнетка.
Москва закружила, завьюжила, запуржила меня, стало не до воспоминаний, да и не тянуло меня к Шоколаднице. И я надолго забыл мою сладкую, ей богу мне было не до неё. А она ждала, надеялась и верила. Правда я ей ничего и не обещал, не помню чтобы что-то обещал.
То что ждала, любила, я понял через шесть лет.
Бабушка умерла, и мы с матерью оказались в Богучаре.Уже на кладбище, попрощались все с Бабулей, забили гроб, и опускают его в могилу.
Вдруг смотрю — бегут, Шоколадница и её младшая сестра. Видно случайно узнали, и в чем были в том и бросились ко мне. Расхрыстанные, с непокрытой головой, в какой-то домашней кофте, хотя на улице было прохладно.
Остановились не в далеке, и вцепившись, до белизны косточек пальцев, руками в чужую ограду, смотрит на меня.
Смотрит с мольбой, с тоской, с просьбой, с маленькой надеждой. И я смотрю только на неё, и ничего не вижу вокруг, кроме неё.
И такой монолог у меня в голове:
«Прибежала радость моя, не выдержала. Видишь у меня большое горе — бабушка умерла. И я женат.»
Больше мы не виделись с Шоколадницей, и я не знаю как сложилась у неё жизнь.
Три года назад я нашел на каком-то сайте её сестру.
«Дэв ушек, а дэв ушек, а Вашу старшую сестру кажется Шоколадницей звали? И жили Вы на …»
[15.09.2017 21:36]
«Да, у вас хорошая память.»
[15.09.2017 23:19]
«Такое не забывается!
[15.09.2017 23:19] Где она? Жива?»
[17.09.2017 20:56]
«У нее все хорошо.
[17.09.2017 21:03] Вы о чем?»
[17.09.2017 21:09]
» Никак найти не могу её!»
[19.09.2017 21:34]
» И не найдете. Ее прошлое мало интересует. Она предпочитает жить настоящим. И это правильно»
[19.09.2017 22:48]
«Ну что ж! Может это и правильно! Передай ей привет, если не забыла!»
«передам! »
01:10
Вот так! И ничего больше.
Теперь я полностью уверен, что у неё все хорошо. Такие открытые и жизнелюбивые люди основательно строят свою жизнь.
Благодарю тебя, моя девочка! Ты отогрела мою душу и подарила две таких разных, но волшебных минуты жизни, о которых я помню до сих пор.
Добавить комментарий