Я знал, что отец не любит вспоминать про войну и ни разу, сколько я его не просил по своему неведению, он не рассказывал про бой! Всегда менялся в лице, бледнел, точнее сказать мертвенно-серел, отводил глаза и опустив взор в землю, повторял: » Это невозможно передать словами».
Но иногда мне удавалось его разговорить.
Ты знаешь, у меня получилось так: » двадцать первого выпускной бал, двадцать второго — война, а двадцать третьего — военкомат.
Сборы и проводы были недолгими, не так как сейчас пьянки по три дня. Бокал вина, мать и отец сказали свои слова, вот и всё, все проводы.
Мать конечно собрала целый чемодан вещей, даже носовые платки положила. Повезли нас на восток. Вот на какой-то станции объявляют, что стоять будем долго. Мы с двумя знакомыми ребятами хватаем свои чемоданы и на рынок, распродали все свои вещи, накупили хлеба, меда, сала, и вернулись к эшелону. Все голодные, а мы сытые и довольные. Нас остальные ребята даже побить обещались, пришлось поделиться.
Довезли нас до какой-то станции, выгрузили, построили и трое суток мы пешком шли. И на каждом привале, смотрю один-два чемоданчика остались. Так к концу пути почти все налегке шли.
Мне повезло, что сразу не отправили на фронт. Попал я в пехотное училище, недоучили и перевели в саперное, и там не доучили, направили в танковое. И была у меня возможность, как лучшему курсанту, остаться преподавать в училище, да пять суток губы у меня было, вот из-за этого и не оставили.
» А ты что ж на фронт не хотел!? «,- спросил я его неуверенно, как-то не верилось, что мой отец — трус.
» А что толку, что я вернулся с войны без глаза и хромой!? Весь осколками побитый !
Всё здоровье там осталось! «.
Ничего не ответил ему пионер Советского Союза, его сын. Не такого он ожидал от своего боевого отца, совсем не такого!!!
» А за что на губу попал!? В самоволку что ли ходил и попался!? »
» Нет, в самоволку некогда было ходить, из-за тарелки супа на губе оказался.» ,- горестно поведал отец.
» Как так!? «,- не понял я.
» Один курсант не донес от раздачи свою миску до стола, споткнулся и разлил свой обед. Голодным не захотел остаться и вцепился в мою. я тоже успел схватится за свою. Вот мы стоим, держимся за миску, оба боимся разлить суп. и тут начальник училища появляется. Не стал он разбираться кто прав, кто виноват. Пять суток, по полной программе отвесил. Ребята ходили к нему, пытались объяснить, что я не виноват. Даже слушать не захотел. Вместо меня кто-то другой в училище остался, а я летом 42-го года оказался на Волге под Сталинградом. Маленький остров на волге и полторы тысячи мужиков без дела. Кормили?. В обед похлебку и кусок хлеба, на ужин кусок ржавой селедки без хлеба, и всё.
Хоть оружия не было, но ножи почти у всех были. Карты, драки, поножовщина! Ужас! Кто на фронте побывал, тот на фронт рвался, а нам необстрелянным страшно было. Молчали мы.
Одна отрада, когда посылали на разгрузку боеприпасов. Сопрешь, если удастся, пару гранат и потом на берег Волги рыбу глушить, хорошо, когда граната в ямку попадет, тогда плаваешь и собираешь рыбу, а если на отмель — фонтан воды и только такие плавают «,- отец показал размер мальков с пол-пальца. Вот там я желтуху заработал.
А в сентябре приехал полковник. «Кто в радиоделе соображает? «,- спросил он перед строем.
Еще в школе я делал детекторные приемники, знаешь иголочкой по криссталу водишь, ищешь станцию, найдешь, радость, слушаешь.
«Да, видел такую схемку в какой-то книжке «,- подтвердил я.
«Ну не долго думая, три шага из строя сделал. Взяли меня. Определили на радиостанцию, связь обеспечивать. Вот втроем мы на этой станции по очереди по шесть часов круглосуточно и дежурили. Там и кормить получше стали. Много он рассказал швейковских историй про тот период дежурства на радиостанции. Как дрова для печурки по всему хутору собирали, как печку делали.»
Холодно было в октябре в тот год.
А в ноябре был первый бой.
«Наш корпус отсекал немецкую группировку на самом южном фланге при Сталинградском окружении. И приказ — марш-бросок на десятки километров, по пути на огонь не отвечать, в бои не ввязываться, только вперед, занять такой-то населенный пункт.»
Я взял томик «Истории Великой Отечественной войны», раскрыл карту и попросил : «Покажи, где это!? «.
«Вот здесь «,- и отец указал на самую крайнюю маленькую стрелочку. Две огромные, разветвленные стрелки охватывали Сталинград и соединялись в районе Калача, а эта маленькая смотрела совсем в другую сторону. И вновь мой мальчишеский максимализм не был удовлетворен, мне хотелось, чтобы мой отец участвовал в этой самой большой стрелке. Это сейчас я понимаю, что не возьми тогда их корпус этот населенный пункт, может быть и не дошла бы эта большая стрелка до Калача, во всяком случае ей бы намного труднее было бы добраться до него.
Добавить комментарий