Однако (продолжение. операция)

Мне понравились её родители, с виду очень простые, но наполненные огромным внутренним содержанием, особенно Лёля. Помню, как уже на пенсии, он купил молодого кенора, научил его петь и часто брал свой старенький баян, подсаживался к клетке и они дуэтом часами пели песни. Он был одинок, несмотря на то, что рядом была Жена. И сын жил в этом же городе, несмотря на обилие родственников, интересную работу, он был очень одинок, и в те минуты песенного разговора с кенором глаза его загорались тем прежним волшебным светом, который исходил всю его жизнь. Но это было потом, а сейчас Лёля любил жизнь и заражал всех окружающих.

В памяти постоянно всплывает, как заголосила мать Брюнетки перед самым нашим отъездом:
«Не уезжай из нашего города, Брюнеточка, не делай этого! Ты всё потеряешь! Здесь у тебя квартира, работа, мы. А там!? Ты всё потеряешь!!!»,- причитала она. Да, она относилась к той части женщин, которые всегда будут довольствоваться полудохлой, общипанной синицей в руках. Лозунг таких женщин:*У меня всё есть*. И большего им ничего не надо. Упаси Бог меня от таких женщин! «Неужели и Брюнетка такая!?»,- подумалось меня в ту минуту,-«Нет, Брюнетка не такая, она больше в отца, стоит только затронуть её самолюбие, и после неё останется просека на пути к цели, она сама ищет цели и добивается их. С ней не соскучишься, и всегда будет интересно жить!».

Без приключений и запомнившихся событий мы вернулись в Москву. Мозг перебирал слова и картинки прошедшего визита, и старался уложить всё по полочкам, откинув несущественное и зафиксировать главное.

Начались рабочие будни, впереди предстояла свадьба.

Несколько месяцев до этого у меня заболел зуб, и наш заводской стоматолог вскрыла канал, не помню удалила она в нем нерв, но не стала пломбировать, оставила открытым.
«Полощите»,- порекомендовала она. И я полоскал строго придерживаясь её советам, но очень скоро мне всё это надоело. Я несколько раз появлялся у неё с просьбой что-нибудь сделать с моим зубом, но она внимательно осмотрев, продолжала настаивать на своём:»Полощите!». Постепенно воспаление стало разрастаться и мой подбородок превратился в красную *гулю*, достаточно болезную, когда до неё дотронешься. На работе случился очередной аврал, и моё присутствие было необходимо. я не нашел времени обратиться в поликлинику к другому врачу, а заглядывая у нас на заводе к ней в кабинет, только и слышал:»Полощите!».

И вот в среду, за три дня до свадьбы, поднялась высокая температура, «гуля» быстро выросла до размеров грецкого ореха, но заводские дела задержали меня на работе и в тот день.

«Что с тобой!?»,- испугалась Брюнетка,- «Срочно к врачу!»
«Наша поликлиника уже закрыта и я есть хочу»,- пожаловался я ей.
«Садись покушай, всё давно готово, я тебя ждала!,- ласково сказала она.

Мы неторопливо поужинали. Я всё оттягивал предстоящие неприятные процедуры. Тогда она взяла телефонный справочник, нашла и всё выяснила про дежурную поликлинику и мы отправились на другой конец города. Из поликлиники уже на скорой помощи меня доставили в больницу, в институт стоматологии.

В полутемном кабинете горела только одна лампа, освещая кресло пациента. И юмористическая карцевская миниатюра «А вас» сильно напоминает мне произошедшее в дальнейшем.

«Вы где были!?»,- спросил врач, на вид немного старше меня.
«На работе»,- не поняв вопроса, незатейливо ответил я.
«Нет, я вас спрашиваю, где вы были!?»,- повторил свой вопрос доктор.
«Ну как где, на работе!»,- возмутился я, так и не понимая о чем он меня спрашивает, я же заводской человек и производство не терпит промедления.
«Нет, я Вас спрашиваю, где Вы раньше были!?»,- настойчиво пытался выяснить хирург, особо напирая на слово «раньше».

И тут наконец до меня дошел смысл его вопроса. Следующую мою тираду, описывающую в картинках, все произошедшее со мной, привести здесь не представляется возможным, в силу её непечатности, наличии многих идиом и народного фольклора. Он всё понял, и всё еще смеясь, скомандовал:»В кресло».

Вооружившись скальпелем, он начал меня резать. Я не чувствовал боли, новокаиновая блокада сделала своё дело, но где находится скальпель я чувствовал на груди, как-будто операция проходила намного ниже. Он долго чистил меня, долго старался понять не затронуло ли воспаление мою кость, и вставив трубку для отвода гноя, скомандовал молоденькой медсестре:»Накладывай повязку»,- и назвал какой-то медицинский термин этой повязки.

И вот я сижу в кресле весь в бинтах, так что торчит из-под них только мой нос, и слышу, как доктор советуется с медсестрой в какую палату меня определить.
«Вы что!? Хотите меня здесь оставить!?»,- забеспокоился я.
«Да, конечно, что же с тобой делать, еще не совсем понятно, не воспалилась ли кость!»,- перейдя на *ты*, чисто по-братски, разоткровенничался хирург.
«Мне нельзя, у меня в субботу свадьба!»,- спокойно, но твердо сказал я. Всеобщий, гомерический хохот наполнил полутемный кабинет.
«Да куда же тебе сейчас, забинтованному! Вот подлечим тебя, тогда и женись, подождет тебя твоя невеста!»,- всё еще смеясь, произнес доктор.
«Вы не беспокойтесь, конечно она дождется вас»,- постаралась успокоить меня молоденькая медсестра. И столько понимания и сочувствия прозвучало в этой коротенькой её фразе. «Конечно дождется»,- повторила она.